Я слышала много его включений в эфир из своего офиса в США за последние недели. Тон Дмитрия был суров и безапелляционен. Он нас не понимал, осуждал. И даже при своей обычной сдержанности не мог скрыть свое негодование.
Автор Наталия Ефимова
Хотя для определения градуса вражды в отношениях России и США уже ни Цельсия, ни Фаренгейта не хватит, он стал вдруг опасаться нагнетания эмоций. Интересно, почему? Я заслушалась его речью. И решила немедленно вам рассказать, настолько она меня поразила.
— Добавлять дополнительно топлива в костер взаимных претензий я бы не стал. Я приехал в Москву из Вашингтона в среду. И я разговаривал с разными людьми — от официальных лиц и просто до обычных людей, моих знакомых разных профессий. И я не ожидал такого уровня — если хотите, извините меня за выражение — ожесточенности в отношении Америки.
Он что-то не понимал, находясь далеко от Москвы, со своего далекого берега.
— Одно дело, когда ты это видишь у людей, которые появляются на телевидении, и ты допускаешь, что это люди специально подобранные. И что, может быть, у них есть ощущение, что это то, что от них ожидается. А вот когда ты разговариваешь с обычными людьми — с обычными — которые обладают независимым умом и далеко не во всем согласны с властью, вот когда они говорят: «Коллективный Запад наехал на нашу страну»… Я боюсь, что Соединенные Штаты могут столкнуться, если хотите, с негодованием и яростью русского народа.
Соловьев заметил, что он не ястреб, как кажется некоторым, и еще мягок по сравнению с тем, что думает народ. Потому что если дать народу возможность сказать, что он думает, то, во-первых, придется долго переводить с матерного. А затем это будет сразу — весь мир в труху.
Саймс вышел из отчетливой визуальной тревоги с традиционной американской улыбкой, которая не показалась мне естественной. И заметил, что его не приглашали бы в программу, если бы не хотели диалога с Америкой. Он льстил Америке. В эфире ждали просто Дмитрия Саймса.
У России, с его точки зрения, нелегкое положение. Это надо реально понимать. Он не отрицает того, что Россия столкнулась с коллективным Западом. Одна с Белоруссией и «элементами китайской поддержки». Здесь выражение его лица снова изменилось:
— Эта ситуация выглядит почти безнадежной. Она выглядит почти такой же безнадежной, как в 1812 году (он улыбнулся здесь совершенно искренне и горько). Когда Наполеон повел Европу на Россию. Она выглядит такой же безнадежной, как когда Гитлер повел коллективную Европу на Советский Союз. И если вы смотрели соотношение сил, то было ясно, что победить должны были силы, враждебные России. И в той, в другой войне начало для России было не очень удачное. И русский народ НЕ СРАЗУ РАЗОШЕЛСЯ. (переводчики бы умерли сразу все, но тут обошлось). И не было сначала ощущения, что это по-настоящему народная война. Вот пока в России это называют специальной операцией, я бы НЕ РЕКОМЕНДОВАЛ противникам России доводить дело до ситуации, когда это бы стало на самом деле российской народной войной.
По-моему, такой монолог от человека с того берега дорогого стоит. По крайней мере, мне его резко изменившаяся оценка ситуации и общего настроя показалась заслуживающей и вашего внимания.